Крупицы
Крупицы
Чего ты боишься больше всего? Разочарования? Смерти? Жизни после смерти? Потерять близких людей? Она боится того, что самые близкие окажутся совсем не теми, кем казались ей когда-то. Она боится, что снова ударит гром боли. И она защищается. Правда, защитный механизм со временем все равно дает слабинку. Она привыкает к людям, начинает доверять, начинает верить, начинается жить ради них, начинает дышать ради них. Любить ради них, творить ради них, просыпаться по утрам ради них и ждать того мгновения, когда они окажутся рядом, когда можно будет дышать одним воздухом, когда не будет ничего, только свет или иллюзия света, которою она себе нарисует.
Крупица счастья, такая маленькая, такая хрупкая, еще секунда, и ее не станет, она растворится в боли и разочаровании, в сердце придет обида, а с обидой бороться сложно, кофейной ложки счастья не хватит, даже чайной будет мало, а до столовой она не дожила. Всегда раздавала полученное направо и налево, ей не было жалко, она жила мгновениями подаренного кому-то счастья, и ей было этого достаточно.
Ее она впустила в дом холодным ноябрьским днем. В оранжевом шарфе, который пах котом и почему-то напомнил ей совсем о другом человеке – он любил оранжевое. Цвет солнца. Цвет тепла. И был ее солнцем. На короткое мгновение. Девушка в оранжевом шарфе поселилась сначала в телефоне, потом в квартире, а со временем и в душе, они делили все, крупицы счастья бродили туда-сюда, кочевали из одной кофейной ложки в другую, растворялись в чашках с надеждами, болью, потерями и новыми знакомствами. Девушка в оранжевом шарфе была с ней, пока запасы счастья не иссякли. И она пошла искать их к тому, кто это счастье по крупицам дарил.
Девушка в шарфе ушла, а она осталась. Одна. В темноте. С чашкой терпкого отчаянья. Неидеального, но очень теплого, обжигающего даже. Хороший зимний напиток, пахнущий хурмой. Она выпила до дна. Вздохнула и начала снова по крупицам собирать.
Сначала их было только две. Потом чуть больше. Из каждой новой горсточки она продолжала отдавать, но всегда инстинктивно оставляла хоть пару крупиц себе. Чтобы снова не наступить на те же грабли. И все равно наступала. И, наверное, будет наступать всегда. Потому что иначе она не может. Сегодня ей кажется, что на плите уже греется чайник, чтобы заварить ей новую чашку отчаянья, хорошо сдобренного кислым разочарованием с ароматом боли. Она не хочет в это верить. Она не хочет это пить. Она пытается удержать в руках крупицы, но слезы сами растворяют их. Она рыдает и не может остановиться. Чайник свистит на плите. Наливай…