House M.D. 2.09 Deception

Не знаю почему, но обычно в таких сериалах рождественские серии очень грустные сами по себе. Такой символ всеобщего одиночества, которому не поможет даже чудо нового дня, нового года, нового начала. Когда хочется просто выть. Причем всем присутствующим. Что делают люди в предрождественнские дни на ипподроме? Они там бывают, если больше некуда деться, денег нет, а играть хочется, или если они доктор Хаус. Или его пациентка. Я сначала вообще не узнала Синтию Никсон. Вроде бы есть что-то знакомое в чертах лица изможденной женщины, но это абсолютно не Миранда из "Секса и города", а потом просто поражалась тому, какой интересный может получиться образ.

Почему Хаус боролся за нее до конца? Увидел родственную душу? Эдакую зависимую, как он, и одинокую? Или чтобы насолить Форману? Или все вместе? Наверное, последнее, потому что некоторые сцены шокировали, некоторые заставляли смеяться, а равнодушным точно не оставила ни одна. Серию я смотрела в два этапа, почему-то сразу проглотить ее было тяжело. А, может, надо было? Хотя иногда проще оставить вот так, на снегу.

@темы: House

---

Heroes PreEmmy Party

А вот и фотки с препарти на "Эмми" лично для "Героев", отличные фотки, Кристен Белл снова была с Закари Квонто) Но вот эти двое меня уже смущают Потому как я очень пыталась не обращать внимание на то, что пишут в Сети, но уже не получается

@темы: Heroes

---

News - 16-09-2007

Что-то никаких, понимаете ли, новостей не пишу, все вокруг съело мозг, но надо возвращаться в строй)

Промо третьего сезона "Супера", которые уже видели все

Из фотосессий Джонатана Такера

И еще одна фотосессия его же!

В дневнике у доброго человека  Silme можно найти фото со съемок шестой серии второго сехона "Супера"

USA продлили "Психа" на третий сезон, впрочем, никто особо и не сомневался

Рейчел Билсон, моя любима яСаммер Робертс, обещала появиться в "Чаке")

"Эмми" сегодня, сегодня "Эмми", как только будут результаты, так сразу

@темы: Pilots 2007, The Black Donnellys, Supernatural, Awards, SPN-Picspam

---

House M.D. 2.08 The Mistake

Интересная проблематика у серии.. Что можно считать проблемой? Интересует ли кого-то обстоятельства твоей жизни, если от тебя зависит жизнь других? Что бы действительно сыграл тот правильный диагноз, если бы в тот момент Чейз действительно был в состоянии его поставить? Что такое отношения подчиненного и начальника в контексте врачебной практики? Много всего сказано, много всего сделано. Конечно, с какой-то стороны, они спасли жизнь брату той несчастной девушки. С другой стороны - кто знает, как бы все сложилось? Не могу винить Чейза, потому что в тот момент не знаю, кто смог бы собраться с мыслями, но не могу его оправдывать. Этот как раз тот случай, когда не знаешь, на чьей стороне хочешь оказаться...

Чертовски обидно за Хауса. Не потому, что ему поставили начальника, а потому кто этот начальник, если честно, то просто унизительно, при всем моем тихом и спокойном отношении к Форманну, нужно было брать кого-то со стороны, потому что иначе это смотрится как издевка.

И да, Бри тысячу раз права - именно в таких сериях чувствуешь, что это действительно драма...

@темы: House

---

Продолжим на правах рекламы:)

---

"Тюрьма" косила наши ряды:)

Наблюдаю, как обычно, тенденции в подсаживании народных масс. Впервые за мою многолетнюю практику человек абсолютно не подсел на "Лост". То есть, в принципе, стандартная реакция на первую серию в духе "Wow!" имелась (еще бы, один из лучших пилотов если не последней пятилетки, то трех лет точно), а дальше третьей серии дело так и не пошло, зато "Тюрьма"... Скажу я вам, мгновенное подсаживание на "Тюрьму" я наблюдала дважды, обычно народ раскачивается к концу второй серии, когда Абруцци отрезает Майклу палец, если там зацепило, то уже не остановить, хотя я лично подсела в районе серии так шестой, но у меня вообще было предвзятое отношение к сериалу на тот момент...

А Полу Шерингу я бы все же выдала приз за концепцию развития сюжета в первом сезоне - захватывает от начала и до конца, причем несмотря на общую тенденцию к мейнстримности, некоторые повороты все же выбиваются из общего ключа и заставляют абсолютно по-другому посмотреть на происходящее, плюс Майкл... Все-таки если бы не Вент, это был бы совершенно другой сериал, вернее, не могу сказать, что я у верена в том, что он бы вообще сейчас был В общем, хорошо все начиналось, а вот во что превратилось...

@темы: Prison Break

---

in our summer skin by flipmotigirl, Supernatural, NC-17

Fandom: Supernatural
Title: in our summer skin
Author: flipmontigirl
Original: flipmontigirl.livejournal.com/25855.html?view=8...
Translators: Bri & Gero
Pairing: Dean/she
Rating: NC-17
Spoilers: up to the middle of season 2
Disclaimer: прав у нас, конечно же, нет, потому что их никогда не біло, все права на великолепный текст - у автора, все права на "Супер" - у Крипке, у нас есть только то, что есть - перевод, на который мы все еще ждем разрешения от автора
A/N: Просьба ногами по печени не бить, рейтинг я бы поставила, наверное, НЦ-21, особенно в русском варианте, но увы и ах) Это наш самый большой перевод, один из самых сложных. Спасибо Фри - за идею перевода, за моральную поддержку и за то, что она это все же прочла после наших мучений Спасибо всем, кто будет это читать

in our summer skin

I
Заканчивался июль. Они держали путь из Миннесоты в Мичиган, где их уже ждала работа. Остановились на ночь.

Дочка Джима подросла – уже и выше, чем он помнил, старше. Четырнадцать. Может, пятнадцать. Ушла детскость, появилась девчачья угловатость и неловкость. Огромные горящие глаза, босые ноги, едва наметившаяся грудь и большой, тяжелый зад. Говорит только с матерью. За обеденным столом сидит рядом с Сэмом.

Она сияет.

Он не может отвести глаз.

*
Когда в доме все засыпают, она выскальзывает через заднюю дверь, пол скрипит под ее ногами. Он следует за ней по пятам, голод переполняет его, постоянно зудит под кожей. Он видит, как она заходит в сарай, вытягивает руки для баланса, идет четко по ровной линии, будто канатоходец над пылью и грязью.

В сарае царит тишина.

Она стоит в углу, скрываясь в безопасности. Развязывает платье впереди, кладет руки на свою маленькую грудь, держит в руках. Предлагает.

И он берет.

*
Сено неровное. Колется. Ее бедра и руки покрываются красными пятнами. Ее лицо совсем рядом, и он видит, что оно все в красных и коричневых родинках. Ее глаз он не видит. Он отодвигается, когда его средний палец проскальзывает в нее, палец входит всего лишь на сустав и не далее, но этого хватает, чтобы что-то изменилось у нее в лице, губы сжались и снова раскрылись, не издав ни единого звука.


- Чувствуешь? – палец, поигрывая, скользит в ее упругом молодом теле. – Когда я войду в тебя, оно порвется. Будет больно.

- Я знаю, - кивает она.

Он опускается на колени, разводит ее ноги и кладет себе на плечи. Он разделяет пальцы, кладет один на клитор и начинает теребить его. У нее сбивается дыхание, когда головка его члена сначала упирается во влажную территорию, а потом направляется прямо в ее влагалище.

- Ох, - она издает легкий звук. Удивление новой, резкой боли.

- Шшш, - успокаивает он ее, быстрее двигая пальцем.

Он раздвигает ее губы пальцами, пытаясь найти место, давит сильнее. И она раскрывает ему, практически сразу, крови почти нет. Зубы сжаты, глаза широко распахнуты и по цвету напоминают своей темнотой небо. Она поскуливает, не зная, как прийти в себя. Ноги обессилено падают с его плеч.

Он устраивает ее поудобнее на своем члене, придерживая двумя руками вокруг талии, проскальзывает в нее медленно и настолько, насколько она позволяет. Он наклоняет ее, чтобы поцеловать в нос.

- Я держу тебя, девочка, - он шепчет ей прямо в губы. – Все позади.

***
После всего он проскальзывает в дом. Перерывает кладовку в коридоре, шкафчики в ванной. Выходит из дома с полотенцем, губкой и ведром тепловатой воды. Он несет все это в сарай.

Он держит ее, позволяет опереться на себя, пока она приседает над ведром, руки дрожат, она аккуратно подносит воду к раскрытому влагалищу. Он целует ее шею каждый раз, когда она со свистом выдыхает от облегчения и боли.

Когда она заканчивает, он вытирает ее полотенцем, мягко и нежно, наблюдая, как кожа становится розоватой, затем темнеет и бледнеет. Он поправляет платье, застегивает пуговицы впереди и позволяет свернуться калачиком в его руках.

***
Он почти заснул, и его будит ее мягкий голос.

- Еще, - она прерывисто дышит ему в щеку. – Еще.

Он медленно открывает глаза. Потирает виски. Чувствует, как ее маленькая рука обхватывает его член, застенчиво, неуверенно. Он смотрит на нее и видит, что она трогает себя, легко и аккуратно, едва касаясь руками клитора. Его член наливается от одного вида.

- Ох, - вздыхает она, глаза широко распахиваются от удивления, он вдруг полностью наполняет ее руку, кровь пульсирует, член полностью возбужден.

Он мягко улыбается, поворачивается набок, придвигается к ней поближе, опирается на руки.
- Еще не зажило, может быть больно, - говорит он.

Она опускает глаза, спокойно и отрешенно смотрит на вагину, будто на инородное тело, что-то не принадлежащее ей.

- Такое чувство, будто… - она останавливается, пытается собраться с мыслями. – Такое чувство, будто внутри все набухло. Как… - она пытается подобрать слова. – Как будто во мне появилось столько пространства, о котором я даже и не подозревала. Это… - она опускает глаза, смотрит на руку, которая все еще у нее между ног. – Будет также больно, как в первый раз? – спрашивает она.

Его пальцы медленно скользят по ее щеке, затем вдоль шеи за ухо, вокруг ушной раковины.
- Может быть, я не уверен, - отвечает он.

Она молчит, а потом говорит:
- Ладно. Хорошо.

Он поворачивает ее так, чтобы она легла на бок, платье поднято на бедра. Он ложится за ней, открывает ее пальцами. Он запускает в нее два пальца, и она хнычет. Три сначала не помещаются, но немного усилий, и ее тело принимает их. Она стонет, отчаянно и будто пробудившись от глубоко сна, пальцы вцепились в грязь под ногами. Когда она становится достаточно влажной и открытой, он ставит ее на руки и колена и трахает.

Она кончает, в полной тишине, не издав ни звука. До этого она не кончала. Она сильно дергает коленями, и руки больше не держат ее. Он выскальзывает из нее и опускается рядом.

- Эй, - шепчет он. – Эй, - он поворачивает ее к себе лицом. Она плачет. Дрожит. – Тише, - говорит он. – Все в порядке, - он целует ее в лоб, улыбается, смотрит в глаза и произносит. – Ты только что кончила, девочка, вот и все.

***
Она засыпает.

Он смотрит сквозь дыры в крыше сарая, как небо медленно светлее. Он кончает, думая о ее большом, круглом заде. О мягких, рыжеватых волосах вокруг дырочки. О том, как она дрожала в его руках, когда кончала.

***
- Что с тобой такое? – спрашивает отец утром, Сэм проносится мимо них со спортивной сумкой в руках. Дин пожимает плечами. – Ладно, собирайся. Нам надо ехать.

Он выходит через кухню. Она там, стоит у плиты. Футболка и джинсы, волосы подняты, все аккуратно.

- Ты в норме? – спрашивает он. Будто из чувства какой-то странной ответственности. Из чувства вины. Он даже не знает, чего здесь больше.

- Конечно, - она поворачивается к нему.

- Я уезжаю, - произносит он, будто извиняясь.

- Я знаю. Знала еще вчера вечером, - она улыбается.

- Увидимся, - говорит он.

- Конечно, - отвечает она.

II


Их машина ломается в нескольких милях от фермы. Отец решает, что им стоит пройти пешком оставшийся путь. Так что они идут, дорожные сумки перекинуты через плечо. Злое и мстительное вечернее солнце жжет им в спину, и ему хочется, чтобы Сэм был с ними.

*

Она смотрит на него взглядом брошенного любовника, брошенного надолго – обиженным, голодным взглядом.

Прошло больше года.

Он идет за ней, за дом, за поля: как доверчивый ребенок, он знает, что не заслуживает ничего, но все равно хочет. Она идет на пару шагов впереди, как обычно, босиком, поет «и времена года приходят и уходят». Поет «и нарисованные пони поднимаются и опускаются».

Она уводит его к поляне в лесу.

- Твоя куртка, - говорит она. – Постели ее здесь. – Указывает пальцем на землю. Улыбается, когда он подчиняется.

Она снимает трусики, поднимает одну ногу, затем другую, неустойчиво и неловко. Она мнет их в кулаке, затем ложится на согретую его телом кожу, ее платье помято, ноги раскинуты. Вагина влажно блестит, великолепные очертания.

Ему стоит лишь дотянуться.

Взять.

- Ну же, - говорит она, протягивая к нему руки. - Ну же.

*

К тому времени, как они кончают, солнце уже село, края неба горят розовым светом. Она все еще обнажена, руки между ног, она прикрывает себя.

- Тебе больно? – спрашивает он, занятый завязыванием шнурков. Он смотрит на ее шею, покрасневшую от его щетины, от его зубов.

Поначалу она качает головой, но морщится, когда садится.

- Немного, - поправляется она.

- Прости, - он встает, чтобы собрать ее вещи: тонкую юбку, светло-голубую; белую блузку. Ее трусики испачканы грязью и мхом, от них теперь нет толка. Он оставляет их на земле.

- Одевайся, - говорит он. – Становится холодно.

Она благодарно улыбается; медленно и сонливо одевается, затем снова ложится, закутываясь в его кожаную куртку. Будет жестоко тревожить ее, но все же.

- Нам пора идти. Уже поздно, и…

- Они не будут искать, - говорит она с закрытыми глазами, сжатые руки прячутся в рукаве.

Он вздыхает и садится рядом с ней. Смотрит, как она придвигается ближе, кладет голову ему на колени. Он осторожно прикасается к ее щеке, затылку.


*

Они медленно идут назад, небо над ними ясно-голубое. Она твердо держит его руку, и он разрешает ей.

- Его нет… сколько времени? Год, около того? – говорит она, легко и словно между прочим, будто разговаривает о погоде.

Он улыбается сухо и болезненно.
- Ага. Где-то так, - говорит он. - Он ушел спустя три недели после того, как мы уехали от вас.

- Кажется, словно с ним ушло что-то лучшее в тебе, да? – Похоже, она знает, о чем говорит.

Он не достаточно силен, чтобы признаться в этом. Он безмолвно следит за тем, как она большим пальцем рисует узоры на его ладони.

- Это нормально, знаешь ли, - говорит она.

В его взгляде скользит вопрос.

- Он не будет вдалеке вечно, - говорит она.

Он останавливается. От неожиданности его ботинки спотыкаются и скользят на дороге.

- Как ты…

- Не все из тех, кто уходит, возвращаются, но он вернется, - говорит она. – Он вернется.

III


Февраль здесь всегда промозглый: страшный холод и порывистый ветер. Машина сражается с покрытыми снегом дорогами. Он думает о том, как по снегу ездит новый грузовик отца.

К Джиму он приезжает среди ночи. Вокруг тишина. В доме темно. Но грузовик отца припаркован во дворе, и этого достаточно, чтобы Дин улыбнулся.

Он вынимает вещи из багажника, а в доме открывается входная дверь. Она выходит на улицу, на ней толстая шерстяная куртка, надетая поверх ночнушки. Без туфель.

Он захлопывает багажник и бежит к ней.

- С ума сошла? – шипит он. – На улице мороз. Иди в дом.

Закутываясь сильнее в куртку, она наклоняется к нему, голова прячется под его подбородком, холодный нос упирается ему в шею.

- Ты опоздал, - говорит она.

***
Она ведет его в подвал. Пахнет плесенью, старостью, но в углу стоит печках на дровах, и на маленьком диванчике лежат темные одеяла, на столике горячая еда.

- Снимай рубашку, - командует она, освобождаясь от своей куртки.

У него вырывается испуганный полусмешок.
- Я не буду ничего делать в доме твоих родителей, - недоверчиво говорит он.

- Ты ранен, - машет рукой она. – Спина, бедро. Надо чем-то смазать раны.

Он хочет спросить, но молчит. Он просто снимает куртку, рубашку, футболку. Садится на диван и ждет. Она стоит перед ним, пытаясь открутить крышку, как ему кажется. В легком свете от печки ее ночнушка не скрывает ничего. Он видит все ее формы так, будто она перед ним обнаженная. Она округлилась, фигура стала более очерченной. Грудь стала полнее, покоясь тяжелым грузом на ее ребрах.

Его руки проскальзывают под ночнушку и обхватывает ее бедра.

Она улыбается ему.
- Я думала, что ты ничего не будешь делать в доме моих родителей, - говорит она, слегла насмехаясь над ним.

- Я и не делаю, - шепчет он, большие пальцы аккуратно скользят по редким волосинкам на внутренней стороне бедра, касаются влажного пятна на ее белье.

- Ты все еще думаешь, что можешь мне врать? – в ее голосе звучит обида.

Его руки ползут выше. Он слегка касается ее груди. Ночнушка задрана до талии, и он прижимается лицом к ее животу, немного прикусывая ее пупок.

- Я ничего не делаю. Я просто… – Она такая теплая, а он не ощущал ни тепла, ни прикосновения уже так давно. Ни одного прикосновения, которое было бы таким знакомым.

Она пытается поцеловать его в макушку, потом вырывается из объятий и залазит на диван, устраиваясь за ним. Он стонет, когда она начинает мазать раны на его спине.

- Тише, - успокаивает она.

Он опирается лбом на свои холодные руки, сжимает кулаки и позволяет ей заботиться о нем.

***
Утром он завтракает с отцом, Джимом и его женой. Он смеется, громко и по-настоящему, впервые за много месяцев.

После завтрака она начинает убирать, а он помогает ей, чтобы побыть с ней наедине. Она поет посуду, он вытирает тарелки. Они работают вместе. Все делают быстро.

Когда они заканчивают, отправляются на прогулку.

- Твои родители о чем-то знают? – спрашивает он.

Поля пусты, спят под покровом замерзшего снега. Она с трудом идет дальше, армейские ботинки на ее ногах больше на пару размеров, на снегу остаются огромные, размытые следы.

- Нет, - отвечает она.

Подошва выскальзывает, она идет по снегу, будто на коньках. Он улыбается.

- Мы всегда проводим много времени вместе, когда я приезжаю. Они должны были заметить, - продолжает он, засунув руки в карманы. Он с легкой завистью смотрит на ее красные рукавицы.

- Ты – сын лучшего друга моего отца. Что они должны были подумать? – риторически спрашивает она, останавливается и поворачивается к нему. Она кажется такой маленькой в своем огромном голубом пальто и оранжевом шарфе. – Они думают, что с тобой я в безопасности.

Он вздрагивает. Ему не кажется, что Джим посчитает траханье его дочери-подростка чем-то безопасным.

- Это правда, Дин. Когда я с тобой, я в безопасности, - она пожимает плечами. – Остальное их не касается.

Она продолжает идти. Он следует за ней, руки сжаты в кулаки, застряли в его карманах. Кожа – не лучшая одежда для снега.

***
«Жива, жива, хочу подняться и парить».

Она поет, пока они идут сквозь деревья к пустому охотничьему домику.

- Это не собственность твоего отца, - говорит он, когда она открывает двери.

- Ну и? – она пожимает плечами и распахивает дверь настежь.

Внутри холодно, но она все равно полностью раздевается. Он не снимает рубашку и футболку.

- Сделай, как в прошлый раз, - говорит она, руки сжимают его плечи, пока он входит в нее.

Он останавливается.
- О чем ты? – он и вспомнить не может, что делал год назад.

Она смотрит на него так, будто точно знает, о чем он думает. Он отказывается чувствовать себя виноватым за это.

- Сделай это жестко. Чтобы было больно, - объясняет она.

- Нет, - он берет ее лицо в свои руки, целует щеки, подбородок, - я не причиню тебе боль.

Но она впивается ногтями в нежную кожу его шеи, сжимает его ногами в кольцо за спиной, упирается пятками в его зад и говорит:
- Пожалуйста, я хочу, чтобы было больно, - она улыбается, когда он непонимающе морщит лоб и говорит. – Это единственный способ знать, что ты действительно был здесь.

И он понимает, что она отдала ему уже очень многое, а он, по крайней мере, может дать ей хотя бы это.

IV

Теперь он сам по себе. У него своя машина, свой багажник, полный оружия, свои дела, которые заканчиваются, не успев даже начаться. Теперь всегда все именно так. Отцу нравится работать одному. А он достаточно взрослый, чтобы не особо возражать.

Она сидит на ступенях крыльца: грязные ноги, кровавые царапины на икрах – она бегала слишком быстро, слишком далеко; голубое платье с оторванными рукавами; волосы на глазах, нижняя губа прикушена мелкими, злыми зубами. Потеряна в своих мыслях.

Он следит за ней из машины. Раздумывает, сколько пройдет времени, пока она не станет ненавидеть его за их встречи раз в год.

*

Она никогда не обращает на него внимания, когда идет. Она поет старые, тихие песни, для которых нужен мягкий голос. «Шестнадцать свечей позади, и лето шестнадцать раз проходило», поет она. Затем, когда дорожки становятся круче, а земля - тверже, она поет про любовь, и ему кажется, она слишком молода, чтобы знать что-то о ней, а он - слишком стар, чтобы не знать, и все же, она знает. Он – нет.

Она ступает медленно, словно ребенок. Она знает простой путь, но всегда выбирает сложный. Дорожка за извилистой дорожкой, виляет между ветвей деревьев, что растут слишком низко, а когда у нее не хватает дыхания после восхождений на ненадежные камни и обходов упавших ветвей, она отдыхает, прислонившись к деревьям.

- Куда мы идем? – устало спрашивает он.

- Никуда, - отвечает она.


*

Его соски тверды от вечернего ветра, джинсы расстегнуты. Ее голова у него на коленях. Она сосет слишком мокро, слишком медленно. Не имеет ни малейшего представления, что делает. Но все равно, все в порядке. Он не чувствует удовольствия, но чувствует близость, кожа на коже. Никакой лжи. Иногда только это и требуется.

Он смотрит на небо, одной рукой лениво перебирает ее волосы. Здесь другой свет, оранжевый и словно твердый. Нечто живое. Он любит июль. Любит его нежное тепло. Иногда он забывает.

- Что я делаю не так? – спрашивает она, губы блестят от слюны, его очаровывает ее наивное хмурствование.

- Ничего, - успокаивает ее он, пальцами вычерчивая контуры ее лица.

- Обманщик, - дуется она, ложится на спину, голова на его голом плече.

Он улыбается макушке ее головы. Она пахнет цветочной поляной за домом, острый, пряный запах.


- Давай кое-что попробуем, - говорит он. Берет ее руку в свою, вначале притягивает к своим яичкам, затем к наполовину возбужденному члену.

- Вот, - говорит он. – Я покажу тебе, как.

*

Она смотрит на маленькую лужицы спермы на его животе. Быстро притрагивается одним пальцем и замирает, будто боится, что она укусит ее.

Он смеется, громко и радостно. Он снова возбужден.

- Иди сюда, - говорит он. Берет ее за бедра, притягивает ее на свои колени.

Ее щеки горят от жары, платье скручено у пояса, она смотрит на него, ждет указаний. Он улыбается ей, проводит рукой по ее бедрам, полным царапин. Она не брилась.

- Сдвинь свои трусы в сторону, - говорит он. Стонет, когда видит пух мягких волос. – Возьми мой член и направь его…

Она слушается.

- Ага, сюда. Хорошо, - шипит он, двигает бедрами и входит в ее узкое, горячее влагалище.

Ей уже не нужны подсказки. Интуитивно, она начинает двигаться.

Сегодня чистое небо. Звезды сверкают у него перед глазами, даже когда он зажмуривается.


*

Они просыпаются, когда встает солнце.

Она необычно тиха, не смотрит на него. Он не знает, что сказать. Одевается, стоя к ней спиной.

Он заговаривает на пути домой.

- Ты знаешь, я не могу остаться. – Он смотрит на свои руки, переводит взгляд на ноги. – Я никогда не говорил, что смогу. Я никогда ничего не обещал.

Он сам понимает, что звучит жалко. И не может представить, насколько жалко это звучит для нее.

Неожиданно она смеется. На ее лице - следы слез, но он не видел, чтобы она плакала. У нее течет из носа, пачкает ее. Она вытирается тыльной стороной ладони.

- Не это волнует меня, Дин, - говорит она, ее голос дрожит.

Он открывает рот, но ему нечего сказать.

Он снова заговаривает, когда они поднимаются на крыльцо, собираются зайти внутрь.

- Ты знаешь, что я скоро вернусь, - говорит он, руки у нее на плечах, неловкая ласка.

- Ты вернешься раньше, чем думаешь, - шепчет она.

- Что же, это хорошо, да? – спрашивает он.

- Нет, Дин, - говорит она. – Не в этот раз.

V

Отцу звонят, когда они встречаются в Луизиане после двух недель работы врозь. Он отвечает с улыбкой, а когда кладет трубку - на лице непроглядная двадцатилетняя грусть, которую Дин знает слишком хорошо.

- Сэм? – первое, что произносит Дин.

Отец качает головой.

У Дина не хватает духу назвать второе имя, которое мелькнуло у него в голове.

- Жена Джима, - спустя мгновение говорит отец.

И до того, как его накрывает волна беспомощности, он дает себе на мгновение вздохнуть с облегчением, что это не она. С ней все в порядке.

С ней все в порядке.

***
Когда они добираются до места, уже темно, эта внезапная январская тьма. Они не успели на похороны. Ехали не так быстро, как хотелось бы. Он паркуется и быстрым шагом устремляется к дому, отец идет позади.

В кухне две женщины, но ее среди них нет. Две женщины и Джим. Моют посуду, все убирают. Бесполезные вещи, которые ты делаешь на автомате, когда все, что ты знал, мертво и пропало. Он помнил: смутные обрывки воспоминаний о том, как отец собирал то, что осталось от его брака, из сгоревшего двухэтажного дома.

- Где она? – спрашивает он.

Он встречается взглядом с Джимом, глаза пустые. Тишина.

Она заходит в комнату. Черная рубашка, черная юбка, черные ботинки. Волосы собраны на голове в маленький клубок. Она выглядит такой уставшей. Намного старше, чем есть на самом деле.

- Дин, - произносит она, слегка улыбаясь. – Дин, - так, будто она не знала, что он приедет.

Теперь он знает куда лучше.

Он подходит к ней. Ничего неожиданного, как и было всегда.

- Все в порядке, девочка, - шепчет он в ее мягкие волосы, крепко прижимая ее к себе. – Я здесь, все будет хорошо. С тобой все будет хорошо.

***
Они сидят на крыльце. Она смотрит перед собой, во дворе блестит черным Импала, стоит грузовик отца. Он смотрит на нее. У нее в руках бутылка рома Джима, она поет: «Хочу быть сильной, весельем заливаться, хочу смеяться, как солнце сиять…». Тихий, надломанный голос.

- Мне жаль, - говорит он. – Ты знала. Все время знала.

- Я ничего не могу с этим поделать, - она пожимает плечами и улыбается. – Я пыталась. Но я не могу перестать.

Они молчат, передают друг другу бутылку.

- Я ничего не могла сделать, - говорит она. – Я так старалась.

- Я знаю, - шепчет он. – Конечно, ты старалась, - он притягивает ее к себе, берет на руки, поднимает, и она разрешает себя держать.

Она не плачет.

***
Позже уже ночью, когда он между ее ног, она говорит:
- Сделай это жестко. Пожалуйста, Дин, пусть будет больно.
VI

Октябрь. Так сухо, что земля приподнялась, потрескалась. Старая краска на стене.

Покрышки скрипят, когда он жмет на тормоза. Машина сворачивает к стоянке в облаке дыма. Он бежит к дому. Дверь открыта, так что он заходит внутрь.

- Джим, - кричит он в панике, - Джим!

Но она одна. Цветы в волосах, в болтающемся ожерелье на шее, словно у обезумевшей хиппи. Она поднимает голову от хлеба, который режет.

- Твой отец был здесь, - говорит.

Он останавливается, одна нога в кухне, рот раскрыт, словно у жаждущего человека, словно у отчаянного человека.

- Был? – говорит он, надежда кружит ему голову. Смеется от облегчения.

- Он уехал пару дней назад, - сообщает она ему. Она ест клубнику из голубой миски, позабыв о хлебе. Она не улыбается. – Ты можешь искать его, если хочешь, но не отыщешь. Он не хочет, чтобы его нашли.

- Он так сказал? – шепчет он. Чувствует, словно земля уходит у него из-под ног.

- Ты же знаешь, ему не надо было, - говорит она. Звучит, словно извинение.

Его шатает, и он прислоняется спиной к двери. Скользит вниз. Никакого изящества. Ему не хватает воздуха. Он теряет голову.

- Я не знаю, что делать, - выдыхает он. – Не знаю, что делать.

Она идет к нему.

- Ну же, Дин, - шепчет она, ее пальцы на его лбу, скользят по щеке, на подбородок, затем на губы. – Давай выйдем. Погуляй со мной.

Когда она протягивает ему руку, он берет ее.

Это все, что у него есть.

*

Через поля и леса и за хижину. Они идут дальше, чем бывали обычно. В места, где он не был. Она ступает по пыльным тропинкам и дорогам с беспечной легкостью. Она всегда знает, куда идет и он не может решить, проклятье ли это или благословение.

И не то, чтобы ему было лучше. Их нет, Сэмми и отца. У него нет никого.

У него…

- Здесь, - она шепчет, но это все равно приказ. – Садись здесь.

Она садится рядом, руки у него на плечах, нежно массирует их. Поет ему, «и когда опадают листья». Своим высоким соловьиным голосом она поет в теплую кожу на его спине, «ему захотелось уйти, и мне пришлось отпустить».

- Должно быть, это я, - говорит он. - Из-за меня они уходят.

И песня затихает у нее в горле.

- Дело не в том, что они тебя не любят, - говорит она ему.

Мгновенье он искоса смотрит на нее. На ее туфли, на край цветастого платья, на бледный участок кожи.

- Любовь тут не при чем, ты знаешь. Ты можешь решить уйти и все равно любить тех, кого оставил.

Он сжимает зубы после этих слов. Он не верит ей. На самом деле, никогда не верил.

- Ты думаешь, я делаю это, чтобы причинить тебе боль? – спрашивает она, и это звучит почти как утверждение. – Нет. Ты все не так понял.

И этого достаточно.

- Прекрати, просто прекрати, - ему хочется кричать. Сэмми и отец всегда кричали. Пусть это и не принесло им пользы. Пусть это не принесло ему никакой пользы. Вместо этого он шепчет. – Не ищи во мне. Мне плевать, что тебе надо сделать. Просто. Не смотри в меня. Пожалуйста, не надо.

Она прислоняется к его плечу, трогает его лицо трясущейся рукой. Целует его.

*

И когда он ломается, это не из-за отца, не из-за Сэма. Это происходит из-за нее.

Она хороша. Так чертовски хороша сейчас. Ее губы, которыми она сосет у него быстро и сладко. Ее руки, тверже, чем его. Ее покачивающиеся бедра, и их медленный выдержанный ритм. Она научилась. Ее научили чьи-то руки, чей-то рот, чей-то член. Не его.

Не его.

И у него нет прав. Он знает, что у него нет никаких прав. Но.

- Да пошла ты, - выплевывает он, приподнимая ее со своих колен.

Она растягивается у его бока:

- Что за…

У него нет никакого права, и все же есть. Потому что ему казалось, что у него есть что-то, что никто не сможет забрать. Ему казалось, что она – его. Его и больше ничья. Он встает, застегивает джинсы, хватает куртку с земли.

- Обойдусь без траханья из жалости, - говорит он. Его щеки сухи, но такое чувство, будто он плакал. Он узнает давление в груди, комок в горле. – Иди и трахай своего чертового бойфренда.

Она натягивает платье, застегивает пуговицы. Словно ей стыдно. Но не в этом дело, и они оба знают это.
- Не злись на меня за то, что сам постоянно делаешь, - шепчет она. В ее голосе нет обвинения, нет упреков. И от этого еще хуже.

- Пошла ты, - говорит он снова, на этот раз без эмоций. – Ты знаешь, что я трахаю и других девушек, поэтому идешь и спишь с каким-то случайным парнем ради чего? Мести? И как же это справедливо?

Она грустно улыбается.

- Я не могу перестать знать вещи. Я не могу перестать знать каждую девушку, которую ты трахал, название каждого города, в которых ты их трахал. И насколько это честно, а? – Она замолкает. – Видишь, Дин. По крайней мере, тебе казалось, что у тебя что-то есть, кто-то, кто принадлежит тебе. Я всегда знала, что ты не принадлежишь мне, что мне никто не принадлежит.

Она встает. Привстав на цыпочки, целует в губы, прощает его.

- Давай вернемся назад. Сам ты не найдешь дороги, - говорит она.

Она начинает идти.

*

Она заходит в дом.

Он идет к машине.

- Мне некуда идти, - говорит он, стоя спиной к ней.

- Конечно, есть куда. – Ее улыбка честна, в ее голосе звучит любовь. – В Калифорнии есть кто-то, кого ты давно не видел. Пора увидеться.

Он поворачивается к ней.

- Ты сказала… - его губы сухи. Он пытается вспомнить точные слова. Пытается вспомнить тот день. То, как она держала его руку, как ее голос произносил слова, как правда вытекала из нее даже тогда. – Ты сказала, что он вернется ко мне. Ты сказала.

Но он замолкает. Сжимает ладони в кулаки.

- Я действительно сказала это. Но я не говорила, что тебе не придется вначале попросить его.


VII

Она никогда ничего не говорит про кошмары, головные боли или смерть. Он думает, знает ли она об этом.

- Куда мы едем? – спрашивает Сэм с заднего сидения.

Дорога похожа на бесконечную линию в никуда. Июльское небо такое огромное, что, кажется, сейчас свалится прямо на их головы. И он должен знать, что это все означает.

- В Блу Эрс, - отвечает он. – Мы едем к Джиму.

***
- Сэм, - говорит она с теплой улыбкой. – Давно не виделись.

- Ага, - отвечает Сэм, поднимает голову и застенчиво прячется за волосами. – Твой отец здесь? - спрашивает он. – Нам нужно…

- Нет, не нужно, - обрывает его Дин. Его сердце бешено стучит. Это из-за нее, из-за запаха мыла на ее коже, меда в ее волосах. В голове у него туман. – Мы здесь, чтобы повидаться с ней, - мямлит он.

Сэм хмурится.

- Ну, это хорошо, что вы приехали повидаться именно со мной, - усмехается она. – Потому что отца нет, и он не вернется до следующей недели.

Дин ворчит. Она наслаждается этим.
- Она знает о многом. Видит события и вещи, - объясняет он Сэму.

И чувствует ее пальцы на своей щеке. И находит в себе силы, чтобы растерянно посмотреть на нее и прошептать:
- Здравствуй, девочка.

***
Джима нет, Сэм спит, и это самая тихая его ночь за последний месяц.

Она купает его. С мочалкой в руках она скользит вниз по его спине, протирает его впереди. Он выпрямляется и напрягается под ее руками, его голодное к прикосновениям тело следует за движениями.

- С ним все будет в порядке? – спрашивает он, смотря прямо на нее.

- Конечно, - отвечает она. – Он не болен, просто учится. Ему нужно немного времени, вот и все, - она выжимает воду ему на спину. – Сначала видеть такие вещи очень сложно. Кажется, будто распадаешься на части, - она улыбается ему, когда мыло попадает на волосы. – Каждый переживает это по-разному. Для меня было будто… - она останавливается на мгновение. – На самом деле, было очень похоже на то, как ты первый раз был во мне, - произносит она. Он смотрит на нее, но она не смотрит на него. – Казалось, будто я ломаюсь под давление, умираю от боли, а потом… Потом не было. Голову запрокинь, - командует она, проводит по его волосам, выливает еще воды, чтобы удостовериться, что мыло не попало ему в глаза.

- Ты знала? – спрашивает он, губы мокрые от воды. Он чувствует мыло на языке также сильно, как его сладкий запах.

- Знала о чем? – отвечает вопросом на вопрос она.

- Что я сделаю это? Что пойду за тобой в сарай той ночью? Что это произойдет?

Она встает, достает полотенце и отдает ему. Он выходит из ванной, берет полотенце, обматывает вокруг бедер. Она опускает сиденье на унитазе и заставляет его присесть. Она начинает сушить полотенцем его волосы, но он останавливает ее.

- Ты знала? – спрашивает он, рука сжимает ее запястье. Неизбежность наполняет его, он чувствует себя беспомощным. Чувствует себя идиотом.

- Не так это происходит, - она вздыхает и начинает объяснять. – Я знала, что ты этого хочешь и что ты пойдешь за мной. Я не знала, что это произойдет. Это будто смотреть кино, понимаешь.

- Кино, - повторяет он за ней.

- Иногда ты знаешь, что будет в конце еще до начал фильма, потому что какой-то идиот все тебе рассказал. А иногда даже и не догадываешься, что произойдет в финале, но пару сцен ты видел, так что, в принципе, догадываешься, о чем фильм, и можешь угадать, что произойдет, - она вздыхает. – Хоть какой-то смысл в этом есть?

Он кивает, смотрит на ее босые ноги, влажные штанины ее джинсов.

- Ты рада, что это произошло? – спрашивает он. – В смысле, что это был я, кто… - он сглотнул и глубоко вздохнул. – Что это был я?

Она коснулась пальцем его подбородка, заставляя его поднять голову и посмотреть ей в глаза. И когда он посмотрел, произнесла:
- Это всегда был ты, Дин. – Но она отвечает на совсем другой вопрос, который ему даже не нужно было задавать.

***
Он трахает ее в ее комнате, на ее кровати. Все мягкое и чистое, царит тишина. Он почти скучает по грязи, по деревьям, по сараю, по старому охотничьему домику. Шепот ветра, легкие покусывания зимнего мороза, вкус ее кожи в летнюю жару, смесь пота и лосьона.

После он обнимает ее, голова теряется между ее плечами и шеей. Она смеется.

- Что?

- Ты нежнее, аккуратнее, - говорит она. Он не уверен в том, что это комплимент. – Это потому что он рядом, правда? Он делает тебя мягче, - говорит она.

Он немного выгибается, откидывается на кровати, но продолжает ее обнимать.

- Может, это ты делаешь меня таким, - предполагает он.

- Нет, - она поворачивается к нему лицом. – Это не я. Ты не боишься меня, а его боишься. Ты боишься, что он причинит тебе боль.

Он садится, свешивает ноги с кровати.
- Не надо, - предупреждает он.

- Он больше не оставит тебя, ты же знаешь. Тебе не нужно боятся, - шепчет она.

Ему приходится повернуться к ней и посмотреть на нее. Чтобы убедиться.

- Что? – он выдыхает, так мягко. Так чертовски жалко.

- На этот раз он останется.

Она улыбается. И большего ему уже не нужно, в большее он даже не хочет верить.

***
Голубое ясное небо над головой. Земля под ногами все еще влажная от росы. Иногда ему хочется остаться, но этого он не говорит.

- Сколько ему нужно будет времени, чтобы подготовиться?

- Столько, сколько вы оба на это выделите, - она улыбается ему.

- Не играй со мной, - вздыхает он. – Не сейчас, - шепчет он. Он так хотел бы сказать, чтобы она попросила его остаться. Если бы она попросила, он не уверен, что смог бы отказать. – Сколько времени?

- Я ничему не учу Сэма. Ему не нужно здесь быть, - отвечает она. В одном из своих старых платьев с цветами она похожа на женщину-ребенка, которую он лишил девственности однажды июльской ночью.

- Не нужно? – он надеется, что сейчас у него получится лучше скрыть свой шок.

- Не надо делать такие удивленные глаза, - говорит она почти раздраженно. – Ему нужен кто-то, кто понимал бы. Кто-то, кто знал бы, что такое видеть, знать. И поэтому ты и привез его сюда. – Она протянула ему руку. – Прогуляйся со мной.

Он взял руку, но не сдвинулся с места.
- Если мы уедем завтра, когда я увижу тебя снова?

Она опустила глаза.

- Скоро, ведь так? – продолжал настаивать он.

Она смотрит на него, разочарованная и растерянная, будто он задал не тот вопрос. Она сглатывает, сжимает его руку.
- Я не уверена, - произносит она.

И на это он закрывает глаза. Он не хочет знать, что это означает.

***
Они уезжают рано утром. Она не выходит проводить их.

Они в пути уже несколько часов, когда Сэм спрашивает:
- Ты любишь ее?

Он не сводит глаз с дороги.

- Да, - отвечает он.

VIII

Ноябрь.

Они находят отца. Отец находит их. Он не уверен, что из этого правильно. Иногда ему кажется, что они созданы из металла и магнита, все трое. Притягивают друг друга, неотвратимо как рассвет, как закат.

Ноябрь.

Погибает Джим Мерфи.

*

Он выскальзывает из комнаты. Находит уголок, в четырех дверях от них. Поеживается под курткой и звонит.

Она поднимает с первого гудка. Он начинает говорить, не дав ей шанса промолвить хоть слово:

- Привет, девочка.

На линии помехи, треск и хруст. Словно огонь.

- Дин, привет, - в ее голосе звучит металл, незнакомая штука. Возможно, дело в плохой связи. Возможно, ее, наконец, достала вся боль. Он не может себе представить, каково это, потерять всех, кого знаешь, кого любишь.

- Мне жаль, - он выдыхает это, словно слишком долго задержанное дыхание. – Мне так жаль.

Жаль, что умерла ее мать. Жаль, что погиб ее отец. Жаль, что он не был рядом с ней. Жаль, что никогда не был. Никогда не будет.

- Не надо, - шепчет она. По легкому выдоху на том конце провода он понимает – она улыбается. – Ты всегда был рядом со мной. По-своему.

- Перестань быть такой доброй ко мне, - говорит он ей. – Я не заслуживаю этого.

Какое-то время она молчит. Он пытается представить черты ее лица, измученные от горя и усталости, но видит лишь то, как она улыбается в солнечном свете после секса, слышит ее смех после долгой прогулки.

- Ты сидишь у него на хвосте, да? – Наконец говорит она. Он не представляет, как она выглядит сейчас; ее голос ровный, ничего не выдает. – Существо, которое убило твою мать, из-за которого убили моего отца?

- Ага, - говорит он. Порыв ветра задувает во все разрезы куртки, во все прорехи джинсов. Он вздрагивает. – Кажется, мне страшно. – Он не может сказать отцу, не может сказать Сэмми, не может сказать никому, кроме нее. С ней легко. Она уже знает.

- Это значит, что ты человек. – Она останавливается. – Мне тоже страшно.

- Не стоит, - шепчет он, крепче хватая трубку. Ему кажется, что чем сильнее он будет держать, тем ближе к ней окажется. – Тебе не надо бояться. Теперь ты в безопасности. Они гоняются за нами. Тебя они оставят в покое. – Он вздыхает, оглядывается. Он видит багажник Импалы, то, как она блестит черным цветом. Ему нужно идти. – Послушай, - говорит он. – Мне пора. Мы увидимся скоро, окей? Когда все окончится, я приеду к тебе и я… - Он глубоко вдыхает. – Я останусь. На какое-то время.

- Окей, - вымученно отвечает она. И тишина.

Он ждет секунду, две. Он знает, есть что-то еще. Ему кажется, что ему не хочется этого знать, но все же.

- Дин, - выдыхает она, - я боюсь не за себя.

У деревьев за стоянкой коричневые листья. Они розовеют от заката. Он чувствует биение сердца в ушах, шум, словно от бегущей воды.

- Просто, - говорит она, - Пожалуйста, просто…

- Ладно, - обрывает он ее, - Ладно.

На линии нет сигнала.

IX

Декабрь.

Он за рулем не своей машины. На пассажирском сидении никого нет, Сэма он оставил в городке, но ненадолго.

Снег превратился в лед на дорогах и в грязь у ее дома. Поля за домом укрыты белым морозным покрывалом, деревья раскачиваются под ледяным ветром.

Он приехал сюда в поисках тепла. Ради прикосновения.

Он приехал за ответами.

И не думает, что вернется сюда снова.

****

На пороге дома и в кухне на полу, этого достаточно.

Он груб с ней, не жалеет. И она лежит на полу, открытая, наполненная им. Она берет его – злого, отвратительного и раненого, такого, как он есть. Она шумит в темноте, с губ срываются стоны смеси боли и страсти, постоянно и неумолимо, как вода, стекающая с крыш.

Лунный свет просачивается из окна, сияя серебром на полу. Всего в сантиметрах от ее лица. И он смотрит на свет, продолжая ее трахать, на этот маленький лучик света, и думает о том, что нельзя держаться за что-то, когда уже ничего не осталось, ничего больше нет.

После он лежит рядом с ней, отвернувшись к двери.

- Я не за помощью пришел, - говорит он приглушенным голосом, едва слыша самого себя. – Я ее не заслуживаю. Не от тебя, - он касается своего лица пальцами, оно мокрое. Он вытирает лицо тыльной стороной ладони. Благослови тебя, Господи, за тьму. Благослови тебя, Господи, за ложь. Только он не верит в Бога. – Для меня уже никто ничего не сможет сделать. Я просто… - он вздыхает. У него нет слов. Теперь это с ним случается часто. Тьма пугает его, и он не может с этим бороться.

- Я знаю, зачем ты здесь, Дин, - говорит она. Ее голос звучит так уверенно. Он думает о том, как это. Знать. Без тени сомнений.

Он слышит, как она двигается, видит во тьме ее очертания, когда она садится. Она издает мягкий, беспомощный звук.

- Я сделал тебе больно, - говорит он. – Прости.

- Все нормально. – Он слышит улыбку в ее голосе. – Не впервые.

Он вздрагивает.

- Мне так…

- Не надо, - она обрывает его. – Это неважно. – Она скользит пальцами по его щеке. – Пойдем в кровать, ладно?

***
Утро заливается оранжевым и ярко-голубым, снег кажется золотым. День будет холодным.

Она поет над чашкой с кофе: «Ты думаешь, что защищен». Она смотрит в кухонное окно. Просто смотрит наружу. «Загляни в свои глаза, - поет она. – Ты в луну влюблен».

Он стоит за ней, губы на ее спутанных со сна волосах, пальцы скользят вниз и вверх по ее обнаженной руке. На ней одно из летних платьев. Он думает, как же ей не холодно в этом.

- Твой кофе на столе, - говорит она.

Он оборачивается, удивленный, он этого не ждал.
- Ох, - вздыхает он. – Ладно, - и идет к столу за чашкой.

- Без сахара, без молока, - шепчет она. – Ты пьешь такой же кофе, как твой отец.

Он роняет чашку. Глупо и неловко, что случается с ним очень редко.
- Прости, - говорит он.

- Вот, - она берет еще одну чашку с полки, дает ему. – Прекрати извиняться, Дин. – Он хочет взять швабру, но она не дает. – Не надо, оставь. Оставь.

Он пожимает плечами. Если она так хочет. Он идет к кофеварке, почесывает живот, шею. Наливает себе еще чашку кофе.

- Почему ты не спрашиваешь о том, зачем сюда приехал, чтобы уже покончить с этим? – говорит она. Без злости, но уже на грани. Может быть, с виной в голосе. Она никогда не была такой.

Он глубоко вдыхает.
- Может, потому что на самом деле я и не хочу знать? – он говорит так, будто это ничего не значит.

- Фигня! – она со стуком ставит чашку на стол и та разбивается. У нее кровоточат руки, но она, кажется, этого не замечает.

- У тебя идет кровь, - говорит он прямо. Он не хочет кричать, не хочет ругаться.

Но она кричит:
- Да плевать мне на мою руку, - у нее частое и отрывистое дыхание, будто она годами бежала сюда, чтобы успеть к этому мгновению. – Я хочу знать, - она смеется. – Ты знаешь меня всю жизнь и все еще думаешь, что можешь мне врать на хрен?

- Если ты итак знаешь, что случится, то какого черта мы вообще об этом говорим? – шипит он.

Он оставляет полупустую чашку на мойке и выходит.

***
Она подходит к нему сзади, бесшумно. Ее выдает скрипящая дверь-ширма.

Он не оборачивается к ней. Даже когда она начинает говорить.

- Ты не хотел слушать. Я пыталась тебя предупредить, но ты не слушал.

Он не мог решить, звучит ли ее голос разочаровано или осуждающе.

- Тогда ты не хотел знать, но хочешь знать сейчас, - продолжает она.

Он крутит пальцами на перилах ее крыльца. Дерево старое, покореженное и грубо впивается в его кожу, но он не издает ни звука. Его мучает более сильная боль.

- И, может быть, - говорит она, - может быть, тебе не хватает смелости спросить сейчас. Может, ты всегда был трусом, а я просто решила не замечать этого, - она остановилась. – Жизнь за жизнь, - прошептала она, - разве не так это все работает?

Он медленно повернулся к ней, руки сжаты в кулаки. Впервые в жизни он понял, что такое быть ею. Что значит знать о чем-то, четко и ясно, без сомнений. В ее глазах вина. И все равно он продолжает бороться с правдой. Он старается не знать. И все равно спрашивает:
- Что работает?

- А ты не знаешь? – шипит она. – Неужели ты не знаешь, что твой отец отдал свою жизнь за твою?

Это просто слова. Но он стонет от боли. Ударяет кулаками по своим ногам.

- И я знала, - говорит она. – Я знала, что это случится. Но ты не хотел об этом слышать, а я не хотела тебе говорить, - плачет она. – У меня ничего нет, Дин. И все, что у меня было, отобрали. И я думала, что если я тебе не скажу, то ты останешься жив. И, возможно, с этим проклятьем мне придется жить всю жизнь, но, возможно, не такое уж это и проклятье.

Он не знает, зачем она об этом говорит. Он мог продолжаться догадываться и не спрашивать, а она могла продолжать молчать. И это бы сработало. Он бы принял ее тепло, утешение, он отдал бы ей всю любовь, на какую способен, они могли бы быть счастливы, могли бы быть несчастны, их двоих недостаточно, чтобы получить одно целое, но почти. Почти.

Он не знает, зачем она сказала, но знает, почему он не мог спросить. Никто и никогда не хочет знать. Никто не хочет правды.

- Я люблю тебя, ты знаешь, - шепчет она. – Прости, что недостаточно сильно, чтобы дать тебе умереть.

Он ударяет ее, даже не успев понять, что собирается сделать. Видит, как она отскакивает, будто сдувает ветром.

Она ударяет его в ответ.

- Если ты собираешься ехать, - ее голос звучит тихо, но на удивление спокойно, - то пора с этим заканчивать, тебе надо ехать сейчас.

Он возвращается в дом за вещами.

***
Он садится в машину, когда слышит, как она зовет его по имени. Он останавливается, но не оборачивается.

- Девушка, которую ты встретил. Джо, - говорит она. – Она сделает тебя счастливым, если ты позволишь.

Он поднимает глаза, когда выезжает со двора, но ее уже нет там.

Она не ждет.

X

Он останавливает машину в паре миль от Бобби. От Сэма.

Какое-то время он идет и смотрит на небо.

Он вспоминает, как плакать.

@темы: Fanfiction

---

House M.D. 2.07 Hunting

Посмотрела серию уже почти неделю назад и до сих пор не могу написать по ней нормальное ревью. Почему-то она какая-то переломная... Во-первых, как выяснилось, у Хауса, прямо как у меня, появился сталкер) Правда, его сталкер оказался больным совершенно в другую сторону, но, тем не менее, я прочувствовала родственность души Во-вторых, реминисенции Хауса на тему сексуальной ориентации - это было просто нечто) А уж как на него смотрел Вилсон) В-третьих, история с украденными документами у психиатра и крысой - отдельный вид удовольствия, так бы сидела и смотрела отдельно на сцены - крыса и Хью Лори, другие актеры были абсолютно лишними в процессе) На самом деле, он, конечно, был глубоко неправ, но он хотя бы это сразу признает, в этом плане чем-то похож на Барни - тот тоже всегда неправ и никогда этого не скрывает

Но, конечно, хит серии - это история с Камерон... Иногда таким людям, как она, нужна такая морально и физическая встряска, пусть это и жестоко, но на ее месте оказать не желаю никому. Вот так вот, только потому, что ты помогаешь человеку выжить, оказываешься в смертельной опасности сам того не желая... Впрочем, посмотрим, чем эта история закончиться, но вот пара Камерон/Чейз поставила меня просто на уши.. Честно, Камерон я вообще не люблю, к Чейзу я вот сейчас очень активно проникаюсь, но химия шикарная, что и неудивительно, у Джесса и Джен как раз роман был в самом разгаре, искры летают через экран и хочется смотреть и смотреть, а потому очень жду в развитии

@темы: House

---

На правах рекламы:))

Однажды каждый автор сталкивается с вопросом, на который может дать ответ только специалист в какой-то узкой области. При какой температуре перестанет работать автомобильный двигатель? Сколько проживет человек с проникающим ранением брюшной полости? Можно ли считать информацию с жесткого диска, который пролежал два месяца в воде? Как перевести с латыни «Non timebo mala»? Что за пистолет у персонажа в руках на этой фотографии?

Это сообщество создано специально для таких вопросов: для тех, кто пишет фики, и для тех, кто читает. Своими знаниями вы можете помочь кому-то написать лучше!

---

Баффские имена

Половина народных массы уже в ступоре)
В последнем "Сериале" вышел глубоко популяризированный и упрощенный кусок моего диссера

Баффи – победительница вампиров»: Что в имени тебе моем…

Баффи – победительница вампиров»: Что в имени тебе моем…

У создателя «Баффи – победительницы вампиров» Джосса Ведона еще до начала первого сезона сериала были продуманы буквально все детали. Особое внимание Джосс уделил именам главных персонажей. И если вы думаете, что их назвали именно так по чистой случайности, то глубоко ошибаетесь. Давайте разберемся в именах вселенной Джосса Ведона – Джоссверсе.

Баффи

Имя Баффи (Сара Мишель Геллар) – главной героини сериала – является производным от старого английского имени Элизабет, которое чаще всего ассоциируется в нежной, грациозной девушкой, с которой впору пылинки сдувать, например, как с героинь романов Джейн Остин. Но гладя на Баффи такого точно не скажешь: Джосс Ведон пытался вложить в это имя двойной подтекст – с одной стороны, Баффи стремиться быть обычной, нормальной девушкой с обычными, нормальными проблемами, а с другой – ей постоянно приходится сражаться не только с многочисленными вампирами и демонами, но и за место под солнцем. Здесь-то и находятся и у имени совсем другие корни – имя «Баффи» в мифологии американских индейцев означает «боевой буйвол», который всегда сражается до конца. Вот это уже куда больше похоже на нашу Победительницу!

Руперт Джайлз

Имя всеми любимого Наблюдателя Руперта Джайлза (Энтони Стюард Хэд) складывалось авторами из двух абсолютно отдельных слагаемых – для начала, уже в имени нужно было показать, что герой – англичанин. Потому Джосс Ведон придумал Джайлзу классическое английское имя Руперт, которым в Америке практически никого не называют. В тоже время, имя и фамилия героя должны были передавать его предназначение в сериале – оберегать и обучать младших товарищей по полку по борьбе с нечистой силой. Святой Джайлз в христианской религиозной традиции всегда считался хранителем монастырей и больниц и помог беспомощным и сиротам. Так как его подопечных вполне можно назвать сиротами, то имя Джайлзу подобрали, похоже, очень и очень «говорящее».

Зендер Харрис

Над именем для Зендера Харриса (Николас Брендон) создатели сериала думали очень долго – во-первых, фамилия Харрис должна была ни с чем не ассоциироваться, а вызывать ощущения простоты и покоя, а во-вторых, имя хотели подобрать какое-нибудь особенное. Так герой Николаса Брендона стал Александром Харрисом или просто Зендером. Александр означается «защитник» и должно было бы стать именем человека храброго и смелого, а вместо этого досталось разгильдяю и трусишке Зендеру, который от проблем обычно прячется у Баффи за спиной. Вот вам и игра слов на ровном месте!

Виллоу Розенберг

Услышав имя героини Эллисон Ханниган Виллоу впервые критики долго возмущались – мол, зачем из девушки делать дерево (имя Виллоу (willow) переводится с английского как «ива»), а оказалось, что у Ведона все так и было задумано – ивы обычно растут у воды и ассоциируются у нас с легкой печалью, слезами и растерянностью. Не напоминает Виллоу, всегда слегка печальную и недовольную собой? Когда Элисон Ханниган впервые взяла сценарий «Баффи» в руки (в пилоте ее героиню должна была играть другая актриса, которую, кстати, поменяли во многом из-за несоответствия выбранному имени), она тоже пыталась уговорить Джосса Ведона поменять имя героини, но когда услышала, что с ней должно произойти на протяжении ближайших двух сезонов, сразу же согласилась. А иначе, кто знает, как бы у нас назвали Виллоу, может быть, она бы стала Березой Розенберг.

Ангел

Больше всего Ведон рисковал называя вампира-кровопийцу, представителя самых заклятых врагов главной героини Ангелом. Кто бы мог подумать, что это имя окажется у вампира, наводившего страх на Европу на протяжении стал лет. Кстати, исполнитель роли Ангела Дэвид Бореанц всегда говорил, что ему больше нравилось имя темной половины его героя – Ангелус, что в переводе с латыни тоже означает «ангел». Кстати, на самом деле нашего героя звали Лиам – ирландский аналог имени Уильям. Если вспомнить, что настоящее имя Спайка тоже Уильям, то тут же можно заподозрить Ведона в очередном подвохе.

Уильям Кровавый, он же Спайк

Спайк или, в нашем перевод, Костыль (Джеймс Марстерс) тоже имя совершенно не случайное, даже более того – имя для этого персонажа выбирали с особой скрупулезностью. Для начала появилось его «человеческое» имя – Уильям Кровавый. Имя Уильям будущему Спайку досталось, конечно, от его великого соотечественника Шекспира, который тоже уж очень увлекался поэзией. А прозвище Кровавый он получил из-за своих стихотворений – по мнению критиков 18-го века, от таких произведений разве что кровоизлияние в мозг случиться может, причем не у автора, а у его читателей и слушателей. Один из «поклонников» творчества Уильяма даже заявил ему, что от его стихотворений ему очень хочет проткнуть голову железнодорожным костылем, чем господин Кровавый и занялся, как только превратился в вампира, после чего и получил прозвище Спайк. Многие исследовали сериала «Баффи – победительница вампиров» также считают, что Спайк – производное от имени Михаил, причем в его библейском значении – архангел Михаил. Что происходило в голове у Ведона на самом деле, когда он это имя придумывал, мы можем только догадываться, но глядя на Спайка, можно ожидать всего!

Дарла

Имя Дарла, которое означается «дорогая, любимая, досталось обратительнице Ангела и одной из самых жестоких вампирш с 400-летним стажем. Правда, совсем не это смущало в имени Дарла зрителей и исполнительницу роли знаменитой кровопийцы Джулии Бенц – до обращения в вампиры Дарла зарабатывала на жизнь той самой древнейшей профессией, а потому, скорее всего, прозвище она свое получила во времена работы в одном из борделей, где ее, умирающую от сифилиса, и нашел Мастер, чтобы сделать своей правой рукой в вампирском мире и клане Аурелиса.

Корделия Чейз

Если сейчас задать в любой поисковой системе имя «Корделия», то вы практически сразу получите ссылку на всеми любимую королеву школы Саннидейла и правую руку Ангела в агентстве «Расследования Ангела» мисс Корделию Чейз (Харизма Карпентер), а вот откуда взялось ее имя сказать уже довольно сложно. Джосс Ведон никогда не распространялся, почему назвал Корди именно так, но приближенные к нему лица и другие сценаристы утверждают, что имя Корделия получила в честь героини пьесы Шекспира «Король Лир». Поговаривают, что когда Джосс выписывал образ Корделии, он как раз перечитывал пьесы Шекспира, вот так у нас и появилась та самая Корделия Чейз.

@темы: Articles

---

"Тюрьма" без Сары...

Ну что ж, дамы и господа, мы официально остались без доктора Сары Тенкреди. И кому после этого верить? Обещали, обещали, а толку никакого! Хотя я ее понимаю - маленький ребенок, не до съемок. Но кто у нас теперь будет дамой для Майкла?

After months of speculation, Michael Ausiello just confirmed that Sarah Wayne Callies who plays Dr. Sara Tancredi will not be returning to PRISON BREAK.

Callies, who just had her first child a few months ago, had been rumored to be leaving the show for a myriad of rumored reasons. The full story hasn’t come out yet, but I’m sure it will. Despite her reps insisting that she was returning, and the Fox reps saying that Sara Tancredi plays an important role this season, it was all a bit suspect when she wasn’t included in any of the Season 3 cast photos. GMMR was told exclusively earlier this summer that “We haven’t revealed many plot details for the third season. Dr. Sara Tancredi will be part of the storyline when the show returns though.”

So Michael Scofield is now without a lady love. Anyone want to apply for the job? Yeah, get in line.

@темы: Prison Break

---

Вентворт Миллер

Повыходило много всего разного за последнее время, повешу частично, т.к. многое на работе)

Человек-загадка Вентворт Миллер

Человек-загадка Вентворт Миллер

Два сезона назад он превратился в самого популярного преступника в США – за его голову назначена награда в 300 тысяч долларов, его татуировки делают во всех тюрьмах страны, на него охотится ФБР, ЦРУ и Интерпол. Его зовут Майкл Скофилд, правда, сегодня речь пойдет не о нем, а о Вентворте Миллере, который воплотил на экране этого человека-загадку со странной судьбой.

Писатель

Актером Вентворт Миллер даже не собирался становиться – он рос в одном из самых престижных районов Нью-Йорка, где каждый второй соседский парень поступал в один из университетов Лиги Плюща и уже через 4 года работал на Уолл-Стрит в личном кабинете. Родители Вента тоже решили, что парень непременно должен получить образование не хуже, чем у его друзей и сестер, а потому Вентворт тут же загремел в Принстон, который закончил с отличием по специальности «Английская литература». Еще на первом курсе он издал свою первую пьесу и комикс, за ними – сборник рассказов, а в самое ближайшее время собирается порадовать поклонников и собственноручно написанным романом!

Певец

В университете Вент не только книги писал, но еще и пел – уроки вокала он начал брать с ранних лет, но серьезно занялся певческой карьерой, даже пел в знаменитом а-капельном ансамбле The Princeton Tiger Tones, который гастролировал по всему студенческому городку и окрестностям, да и по всем Штатам. Концерты устраивались каждую субботу, а Венту до сих пор поступают предложения напеть вокальные партии в бродвейских постановках. Правда, нынче парню не до того – съемки, съемки, съемки.

Модель

Чтобы хоть как-то подработать на карманные расходы, Вент согласился сняться в нескольких рекламных роликах – сначала он картинно пил кофе и загадочно смотрел в камеру, затем также картинно поедал мороженное и сладости, после чего загремел на главную мужскую роль в клипы Мэррайи Кэрри. Мэррайя увидела парня в рекламе и сказала, что хочет только его и никого другого видеть рядом с собой на экране. Так Вент начал молчаливо бродить по экрану рядом с Мэррайей и параллельно подрабатывать помощником режиссера на съемочных площадках второсортных фильмов.

Человек-амфибия

В 1999 году на голову Вента свалилась роль, которая полностью изменила его судьбу – после 450 неудачных прослушиваний его взяли на роль человека-амфибии в 20-ю серию второго сезона «Баффи – победительницы вампиров». Сериал уже тогда успел прогреметь на весь мир, и Венту достаточно было появиться полуобнаженным в кадре, чтобы предложения посыпались одно за другим.

Боксер

Правда, Вент не особо и соглашался – проходные роли его не интересовали, хотелось взяться за серьезный проект. В 2003 году такой проект наконец-то нарисовался – фильм «Запятнанная репутация», в котором партнером актера стал сам Энтони Хопкинс, принес Венту признание критиков и премию Ассоциации независимых актеров Голливуда. Ради роли молодого Коулмена Силка, известного боксера-афроамериканца, борца за гражданские права, Вентворт почти три месяца провел с профессиональным тренером по боксу и несколько раз выходил на ринг против известных боксеров. Закалка сказалась – теперь Венту по зубам любой боксерский поединок, особенно на тюремной территории.

Дьявол

Вентворту Миллеру очень часто предлагают характерные роли, от которых он чаще всего отказывается. Но от одной все же отказаться не смог – когда авторы сериала «Джоан из Аркадии» дали Венту почитать сценарий двух последних серий сериала и выделили для него роль Дьявола, Миллер не устоял и попробовал. И попал в характер идеально. Поговаривают, что с тех пор актеру не раз предлагали роли маньяков, но пока что не попался именно тот сценарий, который смог бы захватить требовательного к хорошему тексту Вентворта.

Преступник

Вентворт Миллер всегда отказывался от ролей преступников, и, по стечению обстоятельств, именно роль почти преступника Майкла Скофилда в «Побеге из тюрьмы» сделала из него звезду международного масштаба. Вент пришел на пробы абсолютно случайно, еще и попал к продюсеру, у которого когда-то работал помощником – подносил кофе, распечатывал сценарии. Конечно, на парня посмотрели скептически, но на роль он подошел идеально, а потом через неделю уже ехал на съемки в Чикаго, где ему пришлось не только перевоплотиться в тюремного гения, но еще и обзавестись татуировками.

Не-Супермен

Летом 2006 года Вентворту Миллеру поступило весьма необычное предложение – авторы нашумевшего проекта «Возвращение Супермена» предложили актеру главную роль в фильме. Вент до сих пор всем рассказывает, что чуть не стал Кларком Кентом, но вовремя одумался – после проб актер внимательно изучил график съемок «Побега из тюрьмы» и решил, что постоянные перелеты из США в Австралию в его планы пока не входят. Хотя Вент не исключает, что когда-нибудь облачится в костюм из сине-красного спандекса – если не для роли, то для собственной театральной постановки.

Фаталист

Вентворт Миллер свято верит, что именно татуировки Майкла Скофилда и принесли сериалу такой успех – над ними работала команда художников, которая подбирала каждую деталь и специально разрабатывала концепцию рисунка. И пусть актеру приходится раз в неделю наносить татуировки с помощью четырех липких пластин, менять он ничего не собирается. Между прочим, такие же татуировки планирует сделать себе и известный футболист Дэвид Бэкхем, а часть татуировки попросил перерисовать Джордж Майкл. То ли еще будет!

Романтик

В Голливуде Вент известен как чуть ли не главный романтик – на свиданиях он цитирует дама сонеты Шекспира, дарит исключительно розы и водит в шикарные французские рестораны. Правда, до сих пор непонятно, почему актер не женат и так активно скрывает свою личную жизнь. Правда, Вент утверждает, что ему категорически некогда из-за плотного графика, но в последнее время его частенько видят с одной и той же дамой. Осталось выяснить, кто она такая, чем поклонники уже занялись вплотную.

Досье
Полное имя: Вентворт Эрл Миллер ІІI
Дата рождения: 2 июня 1972 года
Место рождения: Чипинг-Нортон, Оксфордшир, Великобритания
Прозвище: Липучка, Вент
Родители: Роксан Миллер, преподаватель английского языка, и Вентворт Миллер II, юрист, преподаватель права
Цвет глаз: голубые
Цвет волос: брюнет
Рост: 185 см
Образование: Принстон, магистр английского языка и литературы
Семейное положение: холост
Снимался в фильмах и сериалах: «Баффи – победительница вампиров» (1998), «Ромео и Джульетта» (2000), «Как стать популярным» (2000), «Времена из жизни» (2000), «Скорая помощь» (2000), «Комната 302» (2001), «Динотопия» (2002), «Запятнанная репутация» (2003), «Другой мир» (2003), «Признание» (2005), «Джоан из Аркадии» (2005), «Шепот призраков» (2005), «Побег из тюрьмы» (с 2005 и до сих пор)

@темы: Wentworth Miller

---

House M.D. 2.06 Spin

Само по себе все, что происходило с велосипедистом, если честно, меня сообо не зацепило, было понятно, что диагноз не будет таким простым, как кажется на первый взгляд, точно также было понятно, что вцелом парень не умрет, так что за ним наблюдать было скорее скучно, я бы лучше посмотрела на то, как они лечили бы мальчика, т.к. в начале серии была просто уверена, что пациентом будет именно он.

Зато все остальное было прото великолепно - отличный психологический срез для всех и сразу. Стейси - она действительно злится, действительно, в первую очередь на саму себя, Хаус снова не дает ей чувствовать себя спокойной и защищенной, она не может, потому что не контролирует ситуацию. А Хаус эти пользуется, доводя ее до ручки все сильнее и сильнее, чтобы, наконец-то, добиться своего - признания в том, что она все еще его любит. С Форманном и Кадди все ясно - ничего нового и интересного, зато Чейз и Камерон, уууу... Чем больше я узнаю Камерон, тем меньше мне хочется ей посочувствовать - история ее брака дополняется деталями и становится все более и более странно, она сама хоть понимала, что делала? Что-то сдается мне, что не совсем... Чейз... Эх, Чейз, Чейз, ты смертельно боишься навредить, а еще больше - разочаровать Хауса в себе, точно также, как боялся в свое время разочарования своего отца. Прямо таки по Фрейду, дамы и господа. И Вилсон, счастье мое.. Интересно, откуда вокруг него столько женщин? Впрочем, я пока что не видела ни одной его жены, ни уж тем более любовницы, хотя кто знает, что нас ждет дальше на этой ниве!

@темы: House

---

Supernatural - ukrainian translation

Вы бы видели, как я садилась смотреть "Супер" на украинском. Моральная подготовка к переводу началась в тот момент, когда я узнала, что таки да, таки будут показывать. Затем я узнала, что показывать будут "Плюсы". скажу честно, мне стало легче, потому что я очень боялась, что показывать будут ICTV и это будет дубляж в исполнении "Так треба", который далеко не всегда адекватен, кроме тех моментов, когда переводят наши люди. В остальном - убейте Майкла Скофилда, он бы никогда такого не сказал. Но не в этом суть.

Это было великолепно. Готова пожать руку переводчику как переводчик и как редактор переводов, потому что видно, что искали аналоги, что работали над передачей фразеолгизмов и сленга, что сделали все, чтобы сделать перевод адекватным. Конечно, были моменты, к которым я бы придралась, но мне только дай повод придраться) В остальном снимаю шляпу и очень надеюсь, что так оно будет и дальше)

Из хайлатсов

Driver picks the music...
Водій вибирає музику, пасажир сопе у дві дірочки

No chick-flick moments... Jerk - Bitch!
Давай без жіночого кіно.
Придурок
Чмо

Saving people, hunting things
Людей рятувати, тварюк полювати

А также)

- Батька немає вже кілька днів!
- Десь пиво цмулить, причовгає рано чи пізно.

Час вечеряти, мерзото! Човгай сюди, я смачний!

И мое любимое
Ось тут Констанс шубовснула з мосту!

@темы: Supernatural

---

Обещала Lidi:))

Конечно, слегка модернизировала под себя)) Если в прошлый раз у нас был тот, с кем переспала бы без задних мыслей, то сегодня у нас будут те, за кого бы вышла замуж, вот прямо здесь и прямо сейчас, причем это будут персонажи) Для улучшения наглядности примера))Пять штук)

Капитан Малкольм Рейнольд - потому что Мал - человек слова и человек действия, он решает, он знает, что он делает, он играет до самого конца и всегда остается верен тем, с кем он рядом. Потому что он первый главный персонаж сериала, который действительно зацепил меня настолько сильно и которого я понимала от начала и до конца, во всем



Дэнни Трип - кажется, фраза "Я хочу замуж за Дэнни Трипа" стала просто-таки слоганом этого года, идеальная кандидатура в мужья, просто идеальная, во всем, таких людей не бывает, а потому так хочется верить, что все же где-то они есть



Доктор Грэгори Хаус - веяние последних месяцев) Мы бы с ним убили друг друга на вторые сутки, когда его цинизм умножился бы на мой, а его сарказм - на мой, плюс характеры и control obsession, но он настоящий, причем от начала и до конца, он никогда не "рисуется", он такой, как есть, хотите берите, а хотите - оставьте в сторонке, я заберу



Руп - а вот почему бы не хотеть замуж за Рупа из "ДЛМ"?) Отличный персонаж, мужчина с огромным жизненным опытом, спокойный, уравновешенный, со своими тараканами в голове, но этим тараканам всегда есть объяснение)



Доктор Алекс Карев и Дэнни Дюке - делят одно место и одну фоторафию, потому что оба подходят, каждый по своим причинам, Алекс тот самый decent guy, пусть он это всячески отрицает, а Дэнни - это Дэнни, море очарования и тепла)

@темы: Флэшмобы

---

House M.D. 2.05 Daddy's Boy

На самом деле, было страшно. И не только потому, что парень умер. Просто страшно. Детей любят, стараются сделать все возможное, чтобы они жили лучше, чем родители, но не отпускают слишком далеко от себя. Иногда желание вырваться из-под опеки ничем хорошим не заканчивается, а иногда чрезмерная опека тоже ничем хорошим не заканчивается. Радиоактивный брелок... Страшно было даже смотреть не на умирающего парня, а на его отца. Как ему теперь с этим жить - не представляю..

Но все это канва, чтобы ввести в основной сюжет родителей Хауса. А Вилсон чертовски прав - именно увидеть, насколько жалок сын они и боялись. Мотоцикл на парковке для инвалидов - эдакий вызов общественности. Я обожаю эти тонкие хаусовские намеки на такие проблемы, которые, казалось, не решишь никогда, и, в тоже время, он всегда решает из по-своему, зная, что и как сложится и стараясь скрыться от тех людей, которые, казалось бы, знают его слишком хорошо и не знают совершенно.

Если честно, порадовала камерон - она не поперлась знакомиться с родителями Хауса поближе, хотя это вполне в ее характере. Впрочем, думаю, радовать она меня будет недолго, долго у нее вообще никогда не получается, а жаль!

@темы: House

---

News - 6/09/2007

Не успели мы вчера с Фри обсудить отсутствие промофоток по "суперу", как эти самые промофотки взяли и появились, правда, я бы еще очень хотела general promo, но хотеть вообще не вредно)

Промофогто к 3.01, не скажу, что спойлерные, но все же

Свадьба Кейт Уолш, она просто потрясающе красива!

Миниинтервью Джареда для Men's Fitness, хотелось бы увидеть сканы

@темы: Grey's Anatomy, Jared Padalecki, SPN-Picspam

---

House M.D. 2.05 TB or Not TB

В "Хаусе" любят смеяться над самими собой, причем очень часто, плюс любят смеяться над окружающими. Иногда в нашей жизни действительно есть место пафосу. Иногда он даже спасает жизни. Иногда в нашей жизни есть место упрямству, только не стоит ли вовремя остановиться?

До сих пор не могу понять, как я отнеслась к этому товарищу врачу, который красуется на обложках и спасает жизни. Может быть, ему действительно завидуют. Может быть, он действительно свято верит в то, что делает, но тем не менее вызывает у меня двоякие чувства, стоит только ему появиться на экране. Возможно, просто не мой тип человека и не мой тип мужчины, но есть в нем что-то, что не дает ему поверить от начала и до конца.

Хаус - упрямец, каких только поискать. История с ним, Вилсоном и деньгами тому очень яркий пример, и все равно он - в первую очередь, самодостаточная личность, каким бы broken от начала и до конца не был, как бы не пытался сделать больно всем, кто оказывается рядом с ним. Хотелось, как обычно, стукнуть Камерон, хотя это уже перманентно, наверное, и дальше так будет, пусть она и не рванула в Африку после первого же предложения!

@темы: House

---

Между мирами

На ночь глядя мне совершенно нельзя принимать никакие решения, но раз уж решила, значит решила, чему быть, того не миновать. После таких решений хочется только одного - что-то написать. Пишется, как обычно, полный бред. Но, опять же, чему быть, того не миновать Никому не посвещается, каждый пусть думает, что хочет, потом как-нибудь расскажу, что я имела в виду...

Между мирами

Она лежит на скамейке и боится пошевельнуться. Он сидит рядом и боится посмотреть на нее. В ее глазах искоркой мелькает последний осколок солнца, а небо окрашивает первый осколок луны. Сегодня мир закончится. Сегодня жизнь закончится. Сегодня умрет та, которая не умирает никогда. Та, которая всегда умирает последней. Она лежит на скамейке и ловит взглядом последний падающий листок. Он зависает между деревьями. Где-то между небом и землей. Где-то на краю вселенной, где есть только эта скамейка. Просто среди пустоты. Она зависла во времени и пространстве. От нее начинается отсчет нового времени. И она последней провожает закат времени старого. Он сидит рядом и смотрит в пустоту.

Прямо перед ними зияет огромная пропасть. Он хочет встать и подойти к обрыву. К тому месту, где заканчивается трава. Где начинается жизнь между мирами. Где рождается та, что никогда не умирала. Где рождается та, что всегда умирает последней. Его полные губы что-то аккуратно шепчут. Он сам не может разобраться, что же только что сказал, но знает, что первым всегда было Слово. Потому что они его сказали. На скамейке среди пустоты нет места ни для чего. Только для осколков, обрывов, конца и начала, для слов. Здесь нет места для них, но они навсегда застряли между мирами.

Они зависли в воздухе и боятся пошевелиться. Кажется, стоит только подуть ветру, и их унесет куда-то очень далеко. Она аккуратно, но очень уверенно берет его за руку. Он сжимает ее ладонь в своей. Они не смотрят друг на друга, потому что боятся. Стоит только промелькнуть взгляду, и они больше никогда не смогут остановиться. Они останутся в этом мире между мирами, где нет начала, где нет конца, где есть только пустота и старая зеленая скамейка, на которую они когда-то робко присели в самом обычном парке.

Солнце играет в ее волосах, а по лбу уже ползет тонкий лучик луны. Он крепко держит ее руку в своей и боится отпустить. Он знает, что так может продолжаться вечно. Она знает, что всему суждено закончиться. Они не знают, что ждет их впереди. Они не помнят, что было с ними раньше. У них нет прошлого, у них нет будущего. У них нет никого и ничего. Белый шум проносится над их головами и замирает в метре от скамейки. Все вокруг начинает стремительно меняться. Он на мгновенье отпускает ее руку. Она делает всего одно движение и смотрит на него. Вихрь накрывает их с головой. В ту же минуту, в ту же секунду, в то же мгновение. Их больше не существует, и они есть всегда. Они больше не живут на скамейке среди пустоты. Теперь у них совсем другая история. Она не помнит его лица. Он не знает, какого цвета ее глаза. И когда ночью он вздрагивает от мимолетного прикосновения ветра, который слишком аккуратно скользит по его щеке, ему кажется, что где-то он забыл что-то важное. И когда по утрам лучик солнца мягко щекочет ее руку, она думает о том, что было с ней в прошлой жизни. Где-то там, между мирами, среди пустоты, где нет ничего и где есть все. Там, где они по-настоящему могли дышать…

@темы: freaking thoughts

---

News - 4-09-2007

Не совсем новости, но кое-какие полезные фотоссылки)

Промки четвертого сезона "Грей", Алекс хорош просто таки до неприличия))

Отличные фотки товарищей "Героев", всемирный тур продолжается - когда только они снимаются?

Тайлер Киш, умопомрачительная фотосессия

Итоги знаменитого голосования мисс Вейч, развернутый пост по этому поводу ждите завтра

@темы: Heroes, Grey's Anatomy, Friday Night Lights